Можно выделить два направления исследований в области гипноза: изучение природы самого гипноза и использование гипноза в качестве инструмента для исследования других психических процессов. В этой статье обсуждаются преимущественно исследования второго типа, которые за последние годы привлекают всё больше внимания, особенно в связи с развитием методов нейровизуализации.
Исследования такого рода не только позволяют больше узнать о работе мозга, но и проливают свет на некоторые из самых странных симптомов, с которыми мы встречаемся в клинической практике.
Конверсионное расстройство и симуляция
В неврологической практике значительное количество пациентов страдает от симптомов, которые, казалось бы, имеют неврологические причины – частичная слепота, глухота, параличи, необычные движения, судороги, потеря кожной чувствительности, – однако в таких случаях часто не удаётся обнаружить физической или неврологической причины. Симптомы, которые невозможно объяснить с медицинской точки зрения, стали называть «истерическими», или, говоря более современным языком, конверсионными. Неоднократно проводили параллели между этими симптомами и явлениями, которые вызваны гипнотическими внушениями (Charcot, 1888; Janet, 1907; Bliss, 1984; Kihlstrom, 1994; Oakley, 1999). И гипнотические феномены, и истерические симптомы описываются как «реальные» и «непроизвольные», хотя при медицинском обследовании не удаётся найти каких-либо поражений нервов или мышц. Подобные сходства наводят на мысль, что эти феномены могут иметь общий механизм возникновения.
В 1997 году группа авторов (Marshall, Halligan, Fink, Wade, Frackowrak) опубликовала отчёт о серии экспериментов с использованием ПЭТ, в котором приводятся интригующие сведения об изучении гипнотического паралича конечности как экспериментального аналога конверсионного паралича. В исследовании участвовала 45-летняя женщина, правша, с диагнозом конверсионного расстройства. Она обратилась ко врачам с жалобами на вялый паралич левой ноги. Когда её просили пошевелить парализованной конечностью, сканер показывал возбуждение зон мозга (премоторной коры и мозжечка), которые в норме активизируются при подготовке к выполнению действия. Это было расценено как признак искренней попытки совершить движение, что подтверждает диагноз пациентки. Однако у неё не наблюдалось активации контралатеральных моторных зон, особенно в первичной сенсомоторной коре, что в норме наблюдалось во время движений в её правой ноге. Вместо этого в мозгу наблюдалась активность в двух других зонах: в правой передней поясной коре и правой глазнично-лобной коре, что было расценено авторами как признак непроизвольного торможения движения.
В другом исследовании с использованием ПЭТ (Halligan, Athwal, Oakley, Frackowiak, 2000) был в точности воспроизведён эксперимент Marshall et al. (1997), но с участием 25-летнего мужчины правши, которому в гипнозе внушили паралич левой ноги. Во время попыток участника пошевелить левой ногой после внушения паралича его паттерн нейронной активности совпадал с тем, что был описан у пациентки с конверсионным расстройством. На основе этих двух исследований авторы пришли к заключению, что в обоих случаях паралич был результатом деятельности зон мозга, блокирующих волевые попытки движения, что в основе истерического и гипнотического паралича лежат одни и те же механизмы, а также что «гипнотические феномены представляют гибкую и проверяемую модель для понимания и лечения конверсионных симптомов истерии».
Но эти исследования ставят новые вопросы. Во-первых, в каждом из них описан лишь один клинический случай, следовательно, какие-либо обобщения необходимо строить с осторожностью. Во-вторых, что более важно, хотя по авторской интерпретации у обоих пациентов действительно был непроизвольный паралич, другие комментаторы отмечают возможность сознательного блокирования движений (Terao & Collison, 2000). Иначе говоря, возможной причиной одинаковых паттернов активности мозга в обоих случаях может быть симуляция паралича. Spense et al. (2000) в другом исследовании с ПЭТ на трёх пациентах с конверсионным расстройством выявили иной паттерн активности мозга при попытках движения (гипоактивность левой дорсолатеральной префронтальной коры). Поэтому вопрос субъективной «честности» этих параличей требовал более надёжной демонстрации, прежде чем начать применять гипноз в качестве экспериментального аналога истерическому параличу.
На самом деле, сомнения в «честности» параличей в приведённых исследованиях не лишены оснований. Пациентов с конверсионными симптомами часто подозревают в симуляции, то есть в умышленной имитации симптомов с целью получения выгоды или избежания ответственности. Помимо этого со стороны тех, кто не верит в субъективную реальность гипнотических феноменов, могут прозвучать обвинения загипнотизированных людей в намеренном подделывании ответов чтобы, например, порадовать гипнотизёра или избежать неудобств из-за своих «неправильных» ответов.
Ward, Oakley, Frackwoniak и Halligan (2003) изучали эти вопросы в исследовании на 12 высоко гипнабельных добровольцах (8-12 баллов по гарвардской шкале гипнабельности, HGSHS:A). Авторы сравнивали активность мозга при гипнотическом параличе и при симуляции такого паралича. Для этих двух этапов эксперимента исследователи выявили совершенно разные паттерны мозговой активности. При гипнотическим параличе наблюдалась активность в правой глазнично-лобной коре, правом мозжечке, левом таламусе и левой скорлупе, чего не было в случае симуляции паралича. Кроме того, при симуляции наблюдалась активность в левой вентролатеральной префронтальной коре и некоторых задних правых корковых структурах. Важно отметить, что в одной из зон мозга, связанных с гипнотически внушённым параличом в этом исследовании, — в глазнично-лобной коре – также была выявлена активность в случае гипнотического паралича, описанном Halligan et al. (2000), и в случае пациента с конверсионным расстройством, описанного Marshall et al. (1997). Это подтверждает, что параличи, описанные в этих двух более ранних исследованиях, не были результатом симуляции.
Иначе говоря, по данным Ward et al. (2003) очевидно, что при гипнотическом параличе и при симуляции задействованы разные процессы. Участники исследований действительно не могли пошевелить гипнотически парализованной конечностью, хотя и пытались, – и результаты сканирования подтверждают это.
Более подробно вопросы конверсии и диссоциации обсуждаются в статье «Нейропсихология конверсии и диссоциации: связь между истерией и гипнозом».
Функциональные боли
Как видим, эти результаты могут послужить серьёзным дополнением к пониманию проблем, с которыми к нам обращаются по крайней мере некоторые пациенты с явными неврологическими проблемами в отсутствие каких-либо физиологических нарушений.
Эти феномены ещё подробнее изучены на примере не менее загадочного явления – так называемой «функциональной» боли. Так называют боль, которая возникает в отсутствие внешних или внутренних стимулов, повреждений нервов или других патологических изменений. Примеров таких болей достаточно: атипичные лицевые боли, некоторые случаи болей в спине, плечах или шее, которые могут быть длительными, периодическими и сохраняться в течение долгого времени после заживления травм. Вероятность физического объяснения исключить сложно, но когда все остальные дороги пройдены, такие случаи боли часто объясняют «воображением», или, что может быть даже более вредным для пациента, сознательной симуляцией. Когда мы пытаемся понять подобные случаи, необходимо ответить на несколько вопросов: может ли боль быть «настоящей», если она «функциональная» , и можно ли игнорировать такую боль, если она является лишь продуктом чересчур активного воображения?
Недавно Whalley & Oakley (2003) показали, что в состоянии гипноза в ответ на соответствующие внушения человек может чувствовать боль похожую на ту, что вызывает прикосновение горячего предмета. Далее Derbyshire et al. (2004) изучили активность мозга с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ) и сравнили активность при физически вызванной боли и при воображаемой боли. Исследование проводилось на 8 высоко гипнабельных участниках (8 – 12 баллов по HGSHA:A). Их вводили в состояние гипноза, после чего а) к правой руке прикладывали горячий предмет; б) внушали болевое ощущение в правой руке; в) предлагали вообразить такое же болевое ощущение. Болевое ощущение создавали при помощи приложенного к правой ладони температурного зонда с максимальной температурой 48,5ºC. Во всех трёх случаях зонд оставался прикреплённым к ладони, а пациенты находились в состоянии гипноза. Для создания физической и гипнотической боли участникам сообщали, что одиночное прикосновение к ноге будет означать начало болевого теплового стимула, а двукратное прикосновение – возвращение к комфортной температуре (37ºC). В реальности тепловой стимул после одиночного прикосновения наносили лишь в половине случаев, в остальное время температура зонда оставалась на комфортном уровне. Таким образом, когда температурный зонд не включали, одиночное прикосновение становилось внушением болевого ощущения. В варианте с воображаемым болевым ощущением участники знали, что зонд не будет активирован, но их просили в ответ на одиночное прикосновение к ноге представить себе это болевое ощущение как можно ярче.
Главным наблюдением этого исследования стал тот факт, что гипнотически внушённая боль вызывала распространённую активацию зон мозга, обычно связанных с ощущением боли (рис. 1). Особенно выраженная активность наблюдалась в таламусе, передней поясной коре, островке, префронтальной и теменной коре, создавая общий паттерн, очень похожий на тот, что наблюдался при реальной физической боли. В случае воображаемой боли активность наблюдалась лишь в нескольких болевых зонах мозга. Хотя участники не знали, в каких случаях наносили болевой стимул, а в каких его пропускали, субъективное восприятие боли в экспериментах разнилось. Для гипнотически внушённой боли средний уровень болевого ощущения составил 2,8 (из 10: от 1 до 9), а для физически вызванной боли он составил 5,7 (от 3 до 10). Однако, в обоих случаях была выявлена однозначная связь между уровнем болевого ощущения и степенью активности болевых зон мозга. По-видимому, гипнотически внушённая (функциональная) боль может быть менее интенсивной, чем физическая, но сопровождается теми же паттернами мозговой активности. Более того, уровень субъективной интенсивности боли, независимо от того, физическая она или внушённая, напрямую связан с уровнем активности мозга.
Очевидно, что с помощью гипноза можно воссоздать полностью «функциональную» боль, что это «настоящее» болевое ощущение, активирующее те же зоны мозга, что и физическая боль. Ясно также, что эта боль значительно отличается от воображаемой боли.
Из этого следуют и некоторые выводы касательно использования слов при составлении гипнотических внушений. Если нам необходимо вызвать субъективно реалистичное ощущение или движение, важно помнить, что следует не просить пациента представить желаемое изменение, а применять слова, подразумевающие присутствие и проживание этого изменения (Walters & Oakley, 2003).
В этом ключе представляется интересным исследование Szechtmann et al. (1998), в котором с помощью ПЭТ было обнаружено, что слуховые галлюцинации, внушённые гипнотически или имеющие реальный источник, активировали правую переднюю поясную кору, а инструкция представить их «как можно боле ярко» не приводила к такой активации. Следует добавить, что субъективные ощущения участников касательно «расположения» гипнотически внушённых звуков (внутри или во внешнем мире) тесно коррелировали с активностью правой передней поясной извилины. Szechtmann et al. (1998) пришли к выводу, что активность передней поясной коры во время ощущения внушённых звуков речи говорит о том, что эти звуки воспринимаются скорее как имеющие внешний источник.
Нарушения волевой и двигательной сферы
Когда одна из наших конечностей двигается, в норме мы отдаём себе отчёт, происходит ли это движение по нашей воле или является результатом воздействия какой-то внешней силы.
Однако существует множество состояний, когда этот механизм нарушается. Например, в случае повреждения медиальных лобных зон мозга и мозолистого тела может возникать расстройство, известное как синдром чужой конечности (или «анархическая конечность»). В этом случае конечность (обычно, рука) начинает как бы жить своей жизнью и может совершать действия, которые расходятся с намерениями самого человека. Так, при повреждении медиальной префронтальной коры (которое может быть вызвано, скажем, инсультом) противоположная рука может брать предметы, которыми человек не собирается пользоваться, и в таком случае бывает необходимо при помощи другой руки контролировать действия «анархической». При этом важно учитывать, что, несмотря на её неконтролируемое поведение, человек ощущает эту руку как свою собственную. Похожий феномен широко используется в гипнозе для постановки идеомоторного сигналинга, когда субъекту внушают, что некоторое движение (в частности, движение пальца) произойдёт само по себе. В клинической практике сигналинг часто используют для получения доступа к информации, которая в данный момент недоступна сознанию.
Похожее, но и отличное от этого состояние возникает при шизофрении, при поражениях правых теменных областей и фокальной эпилепсии, и проявляется оно в ощущении действия как совершённого под действием внешней силы. В этом случае человек также сохраняет чувство принадлежности своей руки, но движения приписываются не самой руке, а какой-то внешней силе, будто что-то снаружи вызывает эти движения. Mellors (1970) приводит следующий классический пример ощущения чужой руки у пациента с шизофренией:
«Когда я тянусь за расчёской, движется моя рука и кисть, и мои пальцы берут ручку, но я не контролирую их… Я просто марионетка, которой манипулируют с помощью космических нитей. Когда нити натягиваются, моё тело двигается, но я не могу на это повлиять». (стр. 36).
Феномен внешнего контроля также часто встречается в гипнозе как другая форма идеомоторного ответа, в частности, при типичном внушении левитации руки, когда субъекту внушают, что его рука «будет подниматься воздушным шариком, наполненным гелием, который тонкой нитью привязан к запястью». Следующее за этим движение руки приписывается воздействию внешней силы, в данном случае – воздушному шарику.
Так, Haggard et al. (2004) использовали гипноз для получения непроизвольных движений пальцев как экспериментального аналога («анархического пальца») клинических феноменов чужой конечности. Авторы исследовали связи между ощущением волевого усилия и субъективной оценкой момента начала движения. Это исследование послужило продолжением более ранних экспериментов, в которых участников просили сообщать о моменте осознания тех или иных движений. В предыдущих экспериментах авторы пришли к следующему выводу: обычно при преднамеренном движении человек ощущает его начало раньше, чем при непреднамеренном, например, вызываемом прямой стимуляцией мозга (Haggard, Clark & Kalogeras, 2002). Это позволяет предположить, что процессы, предшествующие преднамеренным моторным актам, включают в себя стадию неосознанного планирования, которая ведёт к осознанному ожиданию предстоящего движения, и в совокупности эти процессы проявляются в виде недооценки человеком момента времени, когда происходит реальное движение. Движения, вызываемые рефлекторно или воздействием внешней силы, пропускают стадию планирования, не сопровождаются осознанным ожиданием и воспринимаются во времени намного ближе к моменту реального физического движения. В этой интерпретации остаётся неясным, является ли такая недооценка результатом самих подготовительных процессов или результатом осознанного ожидания предстоящего движения. Гипноз предоставляет уникальную возможность разделить эти два компонента и исследовать их по-отдельности. Идеомоторное движение, поскольку оно происходит само по себе, должно являться результатом процесса неосознанного планирования и, таким образом, иметь подготовительную стадию наравне с преднамеренным движением. Однако идеомоторное движение возникает в ответ на внушение, поэтому не имеет стадии осознанного ожидания и воспринимается как непроизвольное. Если этап неосознанного планирования важен для недооценки момента движения, эта недооценка должна сохраняться и при идеомоторном движении. С другой стороны, если ключевым фактором является осознанное ожидание, недооценка должна исчезнуть, и субъективное восприятие идеомоторного движения должно совпадать с ощущением пассивного движения, вызванного внешней силой.
Haggard et al. (2004) применили экспериментальную процедуру, описанную Libet, Gleason, Wright & Pearl (1983). Для точного отслеживания моментов времени, когда у участников возникало ощущение движения, авторы использовали циферблат быстро идущих часов. Во время эксперимента указательный палец каждого участника помещали над клавишей ответа с помощью гибкой петли из ткани. В эксперименте участвовало 12 человек (9 – 11 баллов по HGSHS:A). Участников просили во время всех трёх этапов сообщать время, когда указательный палец нажимал на кнопку ответа в результате намеренного движения (преднамеренное движение), а также когда идентичное движение пальца было вызвано движением самой клавиши (пассивное движение). Кроме того, в гипнозе такие же движения пальца вызывались идеомоторно (непреднамеренное движение) в результате внушения, что то палец, который находится на кнопке ответа, «совершит отчётливое движение вниз через примерно такие же интервалы времени, как это происходит в случае если вы двигаете им самостоятельно… но в этом случае он будет двигаться сам по себе. Вы не будете знать, когда он придёт в движение, но вы будете ясно осознавать это движение и сообщите о нём обычным образом, назвав цифры на часах».
Помимо фиксирования времени участники оценивали субъективный уровень преднамеренности движений на визуальной аналоговой шкале (где 100 мм представляет «полностью преднамеренное», а 0 мм «полностью непреднамеренное/пассивное»). Все этапы выполнялись в случайном порядке для всех участников.
Результаты приведены на рис. 2. Сам по себе гипноз не оказывал никакого влияния на оценку времени ни для преднамеренного движения, ни для пассивного движения. Иначе говоря, гипноз не влиял на двигательный или временной компонент задачи. Субъективная оценка времени в гипнозе ощутимо различалась между непреднамеренными и преднамеренными движениями и практически не различалась между непреднамеренными и пассивными движениями.
Эти результаты говорят о том, что испытываемая в норме недооценка момента совершения преднамеренного движения зависит не от подготовительной стадии, которая сохраняется при идеомоторном движении, а от субъективного осознания предстоящего движения. Это осознание формирует ощущение преднамеренности и исчезает при идеомоторных движениях. Раз подготовительная стадия идеомоторного движения является обязательным предшественником волевого акта, по-видимому, волевой акт не зависит от сознательного бодрствования. С точки зрения исследований гипноза эти результаты позволяют предполагать, что в идеомоторном ответе движение ощущается не только как происходящее непреднамеренно, но и близко по ощущению к полностью пассивному движению.
В похожем эксперименте Blakemore et al. (2003) исследовали процессы, лежащие в основе ощущений пассивности и внешнего контроля во время идеомоторных движений. Эксперимент проводился на 6 высоко гипнабельных участниках. Исследование проводилось на ПЭТ, в то время как у участников приводилась в движение левая рука. Движение могло быть преднамеренным (активное движение), пассивным (при помощи системы блоков, пассивное движение), а также идеомоторным, когда участникам говорили, что система блоков приведёт руку в движение, хотя на самом деле блоки оставались неподвижными (воображаемое пассивное движение). Движения рук, возникающие в ответ на внушение, сопровождалось ощущением внешнего контроля – эти движения ложно приписывались работе системы блоков. Активные и воображаемые пассивные движения были связаны со значительной активностью в зонах мозга, которые обычно отвечают за левосторонние движения (правая сенсомоторная кора, премоторная кора, добавочная моторная кора и островок; билатеральные базальные ганглии, теменная покрышка и левый мозжечок). Но обманные пассивные движения также были связаны с большей билатеральной активностью в мозжечке и теменной коре, которые наблюдались также при пассивных движениях. Аналогичные явления наблюдались и в других исследованиях, где рассматривались пассивные движения. Таким образом, гипнотически внушённые движения в левой руке при пассивном движении соответствовали ощущению пассивности и внешнего влияния. Это соответствует модели моторного управления (Miall & Wolpert, 1996), которая предполагает, что собственные активные движения сопровождаются прогнозированием вероятной сенсорной обратной связи, которую они вызовут (прогнозируемая модель, англ. «forward model»). Обратная связь, которая совпадает с моделью, может быть отброшена как не представляющая интерес. Если, однако, движение вызвано действием внешней силы, для него нет прогнозируемой модели, и сенсорная обратная связь движения сохраняется, формируя ощущение действия как пассивного или совершённого под действием внешней силы. В случае идеомоторного движения, по-видимому, прогнозируемая модель формируется, но отбрасывания реальной сенсорной обратной связи не происходит. В данном случае сохранение обратной связи является результатом внушения, поэтому движение воспринимается как пассивное. Таким образом, данные экспериментов подтверждают тот взгляд, что идеомоторные движения (в данном случае левитация руки) ощущаются в состоянии гипноза действительно как непреднамеренные или пассивные.
Заключение
Эти исследования иллюстрируют потенциальную пользу гипноза как мощного инструмента, с помощью которого можно исследовать психологические феномены и процессы, имеющие клинический и теоретический смысл, не связанный напрямую с самим гипнозом. Они также подчёркивают, что гипнотические феномены ощущаются как субъективно «реальные» события, сопровождающиеся соответствующими изменениями в мозге. Более того, эти изменения возникают в областях мозга, которые в норме активируются при аналогичных действиях спонтанно вне состояния гипноза. По мере того, как незнакомые с гипнозом исследователи расширяют свои представления о его стратегическом использовании в психологической и нейропсихологической работе, можно ожидать роста популярности гипноза как практического инструмента. А это может повлечь за собой серьёзные исследования природы самого гипноза в исполнении тех, кто ещё недавно относился к нему лишь как к любопытному факту истории.
Литература:
- David Oakley. Hypnosis as a tool in research: experimental psychopathology. Contemp Hypnosis 2006, 23(1):3-14.